Зажарка для борща. Когда тобой одолевает хамство.

Я готовлю борщ в основном без пережарки. И стараюсь варить нежирное мясо. Но иногда ты себе вдруг решаешь позволить хамство, и тогда…

… И тогда ты покупаешь говяжью жирную грудинку, обрезаешь с нее жир, кладешь его на сковородочку и начинаешь вытапливать жир…

 

 

Ты смотришь, как кусочки белого жира превращаются в раскаленную жидкость, наполняющую комнату фантастическим запахом. Печенка тщетно пытается докричаться до разума, занятого в этот момент предвкушением вкусной пищи. До размышлений ли о вреде сейчас? Рядом в чашке находятся порезанные овощи, а в рюмочке, чуть поодаль…

Я люблю смотреть на пузырьки на сковородке.

 

 

Они как-то зачаровывают. Мои мысли сейчас далеки от диеты и правильного питания. Они не слышат поджелудочную железу, подключившуюся к крикам печени об опасности. Печень с ней сейчас в унисон говорят мне то, чего я придерживаюсь почти всегда в своей жизни. Но не в этот раз. И вновь наполнившаяся рюмочка под кусочек свежей капусты, лежащей в одной из чашек рядом со мной, убедительно говорят об этом.

И третья рюмочка уже идет под выжарки.

 

 

То есть те кусочки коричневатого цвета, которые я только что выловил из сковородки, прежде чем высыпать туда лучок. А может и не выжарками они называются, а как-то по-другому, но меняет ли это смысл происходящего? Мне просто захотелось посидеть над теплой печкой, выпить сто грамм и покушать жирного борща. Можно же раз в три года позволить себе такое хамство? И мой разум как будто спрашивает это у онемевших от наглого вопроса внутренних органов.

Я добавляю в немного обжарившейся лучок свеклу и морковь, и наливаю себе и сидящей рядом со мной сестре моей супруги рюмашку.

 

Там, впереди, нас ждет на бульоне из великолепной грудинки, красивый, жирный, вредный до безумия, но очень вкусный борщ. Я в это верю. И сестра жены тоже. И мы ждем мою жену, которая к нам вот-вот присоединится.